Похороны

Распорядитель похорон, стоя в узком перешейке между оградами, протягивал каждому лопату — По три горсточки, — говорил. Все проходили, кидали; дробно стукали комья о крышку… Машины несутся, пестреет лента движенья, и тополя, обрамляющие улицу, мерно, согласно осеннему распорядку, меняют окрас… Картины проносятся в голове, мелькают обрывистыми облаками — без связи с покойным… На кладбище высоченные, розоватые, корабельные сосны будто указуют вектор движенья душе, и непроизвольно — а в голове щемяще-звенящая пустота — читаешь надписи на различных плитах, силясь представить чужие, чужие жизни. Долго ехали в ритуальном автобусе, летняя жара прокалила машину, и город валился разностью за стеклом, переливался пестроцветьем красок. Двор морга был — каменный мешок, асфальт неровен, местами разбит, и затоптанный окурок валялся у открытого поминального зала. Обратный порядок в голове: ретроспекция похорон.

Комья желтоватой земли с попадающимися камешками стучат…Отстучали…пора назад тропками витыми, зигзагами, между могил, к автобусу, возле которого курит толстый, короткопалый водитель. Пора назад — к жизни, прорехи в которой образуют смерти родных; к жизни живой, шевелящейся, дразнящей извечной тайной…

Александр Балтин